Великие князь и княгиня Павел Петрович и Мария Федоровна инкогнито, под единым именем Comte du Nord отправились в четырнадцатимесячное путешествие через западные провинции России, провели несколько дней в Киеве, а затем двинулись дальше, причем преимущественно по габсбургской Европе. Их поездка проходила под строгим контролем преданных Екатерине сопровождающих лиц и русских дипломатов, по отношению к которым любезность Иосифа не знала границ[921]. Целых шесть недель они гостили в Вене, радуясь свиданию с родителями великой княгини, знакомясь с императорским двором, посещая окрестные замки, представления придворного театра, императорскую библиотеку, фарфоровый завод, балы и армейские маневры. Они присутствовали на богослужениях в привилегированных православных церквях, но побывали на праздничной католической мессе в придворной церкви и на заседании масонской ложи. Вполне вероятно, что масоны постарались воспользоваться поездкой Павла Петровича по Европе, чтобы привлечь его в свою организацию в качестве главного участника, а заодно и отделиться от шведской ложи. Лишь немногие доверенные лица свиты великого князя из панинской клиентелы – Александр Борисович Куракин и Сергей Иванович Плещеев – были масонами. Однако в то же самое время – зимой 1781–1782 года – по поручению московских масонов шли переговоры о превращении российской ложи в самостоятельную провинцию: университетский профессор Иоганн Георг Шварц во время своей поездки по Германии встречался с гроссмейстером герцогом Фердинандом Брауншвейгским и принцем Карлом Гессен-Кассельским. Решение об этом было принято в 1782 году Вильгельмсбадским конвентом, созванным по инициативе Виллермоза. Кроме того, в Берлине он договаривался с «конкурентами» – розенкрейцерами Иоганном Христианом фон Вёльнером и Иоганном Христианом Антоном фон Теденом о создании в России филиала их тайного союза. В обеих организациях Павлу была приготовлена степень провинциального гроссмейстера. Масонством престолонаследник начал интересоваться еще в юности: так, в августе 1782 года, находясь во Франкфурте опять же во время Вильгельмсбадского конвента, он воспользовался возможностью побеседовать с принцем Карлом Гессенским «о высших материях». Именно свидетельство принца никак не удается опровергнуть современной науке: он сообщал, что «нашел великого князя благочестивым, разумным, верным приверженцем его религии, стремящимся к постижению высшей мудрости и предполагающим таковую в масонстве, хотя сам он и не является масоном. Человек он замечательный, и я полагаю, что в свое время он наверняка станет истинным учеником мудрости». Российские тайные общества и впоследствии продолжали рассчитывать на Павла, однако он, по всей видимости, не поддавался давлению, в особенности тому, которое исходило от весьма значимых с культурно-политической точки зрения московских розенкрейцеров из окружения Николая Новикова вплоть до ареста последнего в 1792 году[922].
В январе 1782 года завершилось брачное предприятие, наделавшее так много шума: состоялась помолвка Франца Тосканского и Елизаветы Вюртембергской. Однако и после этого путешествие графа и графини du Nord продолжало использоваться для демонстрации союза двух имперских держав. Иосиф, разумеется, позаботился о том, чтобы высокие гости были приняты родителями жениха и невесты во Флоренции и Мёмпельгарде. Затем им предстояло навестить братьев и сестер императора, восседавших на тронах, определенных им Марией Терезией: королеву Марию Каролину в Неаполе, герцогиню Марию Амалию в Парме, эрцгерцога Фердинанда в Милане, королеву Марию Антуанетту в Париже и супругу генерал-штаттгальтера Марию Христину в Брюсселе. Остальные остановки возникали скорее по ходу посещения этих узловых пунктов: супруги провели неделю в Венеции, приняв участие в заседании Большого совета и встретившись с Ангеликой Кауфман[923]; три недели в Риме, где великие князь и княгиня несколько раз были приняты папой Пием VI, а Иоганн Фридрих Рейффенштейн представил им Филиппа Хаккерта, получившего от них заказы и не поддавшегося на их уговоры переехать в Россию[924]; несколько дней в Голландии по следам Петра Великого с посещением Лейденского университета, затем во Франкфурте и Штутгарте, где им наносили визиты многочисленные германские князья, в частности принц Карл Гессенский, а также в Швейцарии, где они навестили Лафатера, которому великий князь позволил провести физиогномический анализ его личности на немецком языке[925]. Наконец круг замкнулся в Вене, откуда супруги направились домой. По дороге в Краков Павел Петрович и Мария Федоровна проезжали через прусскую Силезию, однако королю не оставалось ничего иного, как поприветствовать их через местного коменданта[926].
Так еще одним поколением спустя Фридрих понял, что ему вновь не удается в решающий момент инструментализировать связь преданного ему русского престолонаследника и сосватанной им в Петербург принцессы для установления длительных союзнических отношений с Россией. Как и во время Семилетней войны, в последние годы жизни ему снова пришлось терпеливо ожидать, что отношения с Россией улучшатся после воцарения великокняжеской четы. Когда в 1788 году сестра великой княгини, Елизавета Вюртембергская, перейдя в католичество, вышла замуж за эрцгерцога Франца Австрийского, Екатерина все еще гордилась тем, что этот союз был заключен благодаря совместным усилиям ее самой и ее друга императора Иосифа наперекор Пруссии[927].
Путешествие наследной четы по Европе не ограничилось официальным поводом – браком наследника Габсбургов и вюртембергской принцессы: оно превратилось в крупный, широко обсуждавшийся в то время спектакль. Почестями, которыми встречали графа du Nord, он был обязан престижу России – делу рук его матери, и поездка способствовала сближению именно екатерининской России с Европой. Самой Екатерине не удалось с помощью этого путешествия склонить великого князя в пользу союза с Австрией и поколебать идеальный образ правителя – Фридриха II, но все же поездке удалось нарушить его одностороннюю тягу к Пруссии – она обрела противовес, хотя и иного рода. Поездка оставила длительный и прочный отпечаток на представлении Павла Петровича о европейской монархической структуре, несколько лет спустя объявленной революцией «старым режимом»[928]. В 1796 году, взойдя на престол, он счел своим долгом проявить солидарность с этой Европой: с эмигрировавшими французскими принцами, знакомство с которыми он составил в 1782 году в Париже и Версале, с итальянскими и немецкими князьями, спасшимися бегством от республиканских войск, и даже с папой римским. Пруссия же, перешедшая под начало наследника великого Фридриха, к тому времени уже давным-давно подписала в Базеле первый мирный договор с республикой – с «цареубийцами», как в 1795 году выразилась возмущенная Екатерина[929].
До самой смерти императрицы оставались натянутыми ее отношения с великокняжеской четой. Екатерина фактически не допустила их к участию в устройстве брака Александра с баденской принцессой Луизой Марией Августой, внучкой маркграфа Карла Фридриха. На сей раз ее выбор не был продиктован соображениями союзничества – будь то с Пруссией или с Австрией. Дело также было не в угрозе, которую представляла для маркграфства Французская республика на момент заключения брака – 1792–1793 годы[930]: перспективу этого брака она взяла на заметку десятью годами ранее, а переговоры о нем начала в 1790 году[931]. Отношения с Баденом имели в правление Екатерины II самостоятельное значение. Прежде всего, Екатерина II и Карл Фридрих Баденский были правнуками маркграфа Фридриха Магнуса Баден-Дурлахского, и всю свою жизнь Екатерина вспоминала о редких встречах с его дочерью – своей бабкой, овдовевшей баденской княгиней Альбертиной Фредерикой[932]. Однако крепче, чем семейные узы, с маркграфом и его супругой Каролиной Луизой – дочерью ландграфа Людвига VIII Гессен-Дармштадтского Екатерину объединяла принадлежность к тому, что в языковых играх Вольтера, энциклопедистов и Гримма называлось «универсальной церковью Просвещения»[933].
Незадолго до своей смерти, в 1795–1796 годах, Екатерина устроила брак великого князя Константина с Юлианой, дочерью австрийского генерала Франца Фридриха Саксен-Кобург-Заальфельдского и внучкой правящего герцога Эрнста Фридриха, перешедшей в православие под именем Анны Федоровны. С удовлетворением она подвела итог своей деятельности в письме к Гримму: «Итак, все это устроено как нельзя лучше и по-домашнему»[934].
5. Германские князья на российской службе
Отказав в 1773 году дармштадтскому ландграфу Людвигу IX в правах на территорию в пределах Российской империи, императрица совершенно сознательно предложила ему звание фельдмаршала – весьма серьезное назначение. Фактически же Людвиг перешел с австрийской службы на российскую, не выезжая из Пирмасенса и Дармштадта[935]. В правление Екатерины российской короне служили и другие немецкие принцы – представители династий, находившихся в родственных связях с императорским домом. В течение некоторого времени, в самом конце первой Турецкой кампании, в русской армии под командованием Петра Александровича Румянцева служил брат великой княгини Натальи Алексеевны наследный принц Людвиг, впоследствии – ландграф Людвиг X и великий герцог Людвиг I Гессен-Дармштадтский. Однако Екатерина была недовольна им и после заключения мира с радостью отпустила его в Германию. Остатки своего авторитета в глазах императрицы он утратил, уступив в 1776 году свою невесту – вюртембергскую принцессу – наследнику российского престола[936].
